Измена
Рейтинг: PG
Автор: Eswet
Паринг: Кёраку/Укитакэ
Жанр: романс
читать дальше
Подходило к концу полевое практическое занятие – пять недель непрерывной беготни. Студенты порой не знали, кто на кого охотится: они на холлоу или холлоу на них. Несчастных случаев со смертельным исходом пока не было, а вот травмами различной степени тяжести успели обзавестись семнадцать практикантов из двадцати. И, кстати, трое из пяти инструкторов - тоже.
Кёраку недовольно поскреб подбородок. Взять с собой на практику бритву он не сподобился; вместо шикарной трехдневной щетины его лицо теперь украшала коротенькая бородка, и с непривычки она сильно мешала своему обладателю.
Но это было, пожалуй, наименьшее из неудобств, портивших студенту жизнь во время полевого занятия. Наибольшее же присутствовало исключительно на ментальном уровне бытия. Оно заключалось в том, что Кёраку совершенно неожиданно для самого себя обнаружил наличие в своей системе ценностей такого явления, как верность. И это явление мешало ему куда сильнее, чем борода.
Вообще говоря, еще ни разу это свойство организма не давало о себе знать. Первые три курса Кёраку не оставлял своим вниманием ни одну сколько-нибудь привлекательную соученицу. Некоторые возмущались, большинство – охотно шли на сближение. Бывали мирные пасторальные романы, случались скандалы со швырянием тяжелых предметов. Кёраку считал, что такое разнообразие есть признак полноты жизни, и с энтузиазмом пускался во все тяжкие...
...пока – и как только это случилось?.. – рядом с ним не оказался Укитакэ. С этого момента девушки не то чтобы потеряли былую привлекательность – вовсе нет, Кёраку так же охотно заводил интрижки каждый раз, как подворачивался случай, - но стали чем-то таким... временным. Девушки приходили и уходили. Укитакэ оставался. И это было так уютно и самоочевидно, что Кёраку даже не задумывался, что происходит. Пока не случилось это самое полевое занятие, на котором Укитакэ не оказалось – его очередь по жребию была через три месяца.
Через пару дней Кёраку стало одиноко, через пять он совсем затосковал, а на седьмой день его отозвала в сторону одна из инструкторов – красавица, между прочим, исключительная! – и сделала весьма недвусмысленное предложение. И он, разумеется, согласился с радостью. А потом его начали терзать некстати всплывающие мысли. Например, о том, каким взглядом – немного снисходительным, чуточку грустным – одаривает его Укитакэ каждый раз, когда Кёраку появляется с новой девицей. Или о том, как здорово проснуться на рассвете, увидеть сонную улыбку человека, в чьей постели спал, - и знать абсолютно точно, что такая улыбка может быть адресована только одному существу в этой вселенной, и это существо – сам Кёраку.
Еще хорошо, что инструкторша не отличалась стервозностью, не то он потерял бы немало баллов во время практики, умудряясь отвлекаться на посторонние воспоминания не только во время выслеживания холлоу, но даже в постели с любовницей.
Ему было не по себе, и чем дальше, тем сильнее. Прежде он как-то не особенно задумывался, что чувствует Укитакэ, наблюдая бесконечные любовные приключения Кёраку, - во всяком случае, ни разу никаких напрягов по этому поводу между ними не случалось. А вот теперь, считая дни до возвращения домой, Кёраку просто-таки измучился, представляя, каково было бы ему самому, если б его сердечный друг вот так же гонялся за каждой хорошенькой девчонкой. И при одной мысли о том, что Укитакэ, вообще-то, вполне может позволить себе интрижку на стороне, Кёраку сначала страшно возмущался, а потом впадал в глубокое уныние. Потому как все права на такое поведение у Укитакэ были. Точно такие же, как и у него самого.
Под конец практики Кёраку скис окончательно. Ему было стыдно. Ему в кошмарах виделся укоризненный взор Укитакэ – а тот был мастер упрекать в любых грехах одним только взглядом так, что хотелось немедля пасть на колени и каяться. И это не говоря о том ужасе, который навевали смутные предположения о том, как именно и в какой компании Укитакэ проводит эти пять недель. Впрочем, такие подозрения Кёраку отметал как идиотские, а от того, что они вообще возникали, он сам себе становился противен.
Когда он дошел до состояния «я ничем не заслужил его верности», полевое занятие завершилось.
Но сразу домой студентов не отпустили: заставили сдать и защитить отчеты, выстоять доклады инструкторов, выслушать выводы, характеристики, отметки и советы. И только после этого Кёраку получил возможность наведаться в общежитие – где и выяснил, что Укитакэ сегодня вернется непредсказуемо поздно, потому что навещает родных.
Тогда Кёраку отправился к себе, намереваясь выспаться и заглянуть к другу ранним утром – часа за два до подъема, как он иногда поступал, если не было возможности провести вместе всю ночь.
Он не сообразил, что после месяца с лишним сплошных нервов организм потребует нормального отдыха. И, само собой, проспал, да как проспал! Открыл глаза минут за десять до того момента, когда пунктуальный Укитакэ обычно уходил на лекции.
Промчавшись вихрем по коридорам общежития, Кёраку влетел в комнату Укитакэ, как раз когда тот складывал в сумку тетради.
- Шунсуй! – Укитакэ весь словно засветился изнутри при виде гостя, - ты вернулся! Давно? Как все прошло?
Кёраку обнял его, сунулся носом в белые, пахнущие цветами пряди, переживая еще один острейший приступ презрения к себе. Как же, его ждали, ему так рады, а он-то там, на практике, чем занимался?!
С этим срочно нужно было что-нибудь сделать. Повиниться? Рассказать, что было, и надеяться на прощение?..
- Тебе ведь сегодня можно не ходить на занятия? Вам после практики день отдыха полагается... – Укитакэ еще не пытался отстраниться, но Кёраку хорошо знал – сейчас он скажет, что пора идти, и высвободится из объятий, и пытаться его удерживать нельзя, это будет обидно и нечестно.
Кёраку очень боялся. Он с легкостью признавался в дисциплинарных проступках, но это... это было совсем другое. Настоящее, неподдельное чувство вины. Как обращаться с ним, было непонятно и оттого особенно страшно.
- Джуширо... Я хотел тебе сказать... нет, подожди. Много уроков сегодня?
- Две лекции. Что-то важное? – Укитакэ чуть-чуть отодвинулся, чтобы заглянуть Кёраку в лицо. – Скажи сейчас?
- Не могу. Нет, правда, я не могу. Ты иди, я потом...
- Так... Слушай, две лекции я вполне могу пропустить. Погоди... – он скользнул мимо Кёраку к двери, щелкнула задвижка. – Рассказывай, что случилось. Я тебя таким в воду опущенным еще ни разу не видел.
Кёраку сел, где стоял. Все. Вот теперь все. Ни минуты отсрочки. Надо сознаваться, и прямо сейчас.
- Понимаешь, я... ну, там, на практике... Джуширо, прости меня! Я... я... я тебе изменял.
На последнем слове голос подвел Кёраку, сорвавшись в едва слышный шепот.
Секунды капали в бесконечность, поднять голову и встретиться взглядом с молчащим Укитакэ было решительно невозможно.
- Шунсуй... – негромко позвал Укитакэ. Кёраку только сгорбился еще сильнее. Ему как-то совершенно не стало лучше от признания – даже наоборот.
- Шунсуй, и это все? То есть, больше ничего не стряслось?
- Куда уж больше... – все тем же шепотом отозвался Кёраку, готовый провалиться куда-нибудь от стыда.
Потом его обняли.
- Ну ты даешь, нельзя же так пугать, - сказал Укитакэ, целуя его ниже уха, и неслышно рассмеялся. – Я думал, ты убил кого, или там тебя из Академии отзывают домой...
- Ты... ты не сердишься?.. – Кёраку не знал, умирать ему от счастья или от перспективы повторить все то же самое, если вдруг сейчас окажется, что его не поняли или не расслышали.
- Я? Да на что?! Я бы скорее обиделся, наври ты мне, что все это время изображал святого аскета. Что я, первый день с тобой знаком?.. Подумаешь, трагедия – Шунсуй девушку себе нашел! Мне бы давно следовало застрелиться из занпакто, если б я тебя ревновал, ты так не думаешь?
- Ну почему ты решил, что девушку? – автоматически брякнул Кёраку и тут же похолодел: вот уж чего совсем не следовало говорить, даже в шутку.
Укитакэ пожал плечами, не размыкая объятий:
- А разве я неправ?
- Прав, конечно...
- Ну и все. Перестань психовать, Шунсуй. Ты жить не можешь без флирта, я это прекрасно знаю, так что продолжай в том же духе сколько хочешь.
- А ты не боишься, что я когда-нибудь...
- Эй. Я тебе доверяю. Даже не пытайся убедить меня, что этого не надо делать. Хорошо?
- Знаешь что, Джуширо, - сказал Кёраку, наконец-то поднимая голову, - я люблю тебя, ты в курсе?..
- Да, - абсолютно серьезно отозвался Укитакэ, - и можешь начинать это доказывать. Я даже настаиваю на доказательстве. В конце концов, ты просто обязан возместить мне пропущенные уроки, не говоря уже о полутора месяцах твоего отсутствия...
Рейтинг: PG
Автор: Eswet
Паринг: Кёраку/Укитакэ
Жанр: романс
читать дальше
Подходило к концу полевое практическое занятие – пять недель непрерывной беготни. Студенты порой не знали, кто на кого охотится: они на холлоу или холлоу на них. Несчастных случаев со смертельным исходом пока не было, а вот травмами различной степени тяжести успели обзавестись семнадцать практикантов из двадцати. И, кстати, трое из пяти инструкторов - тоже.
Кёраку недовольно поскреб подбородок. Взять с собой на практику бритву он не сподобился; вместо шикарной трехдневной щетины его лицо теперь украшала коротенькая бородка, и с непривычки она сильно мешала своему обладателю.
Но это было, пожалуй, наименьшее из неудобств, портивших студенту жизнь во время полевого занятия. Наибольшее же присутствовало исключительно на ментальном уровне бытия. Оно заключалось в том, что Кёраку совершенно неожиданно для самого себя обнаружил наличие в своей системе ценностей такого явления, как верность. И это явление мешало ему куда сильнее, чем борода.
Вообще говоря, еще ни разу это свойство организма не давало о себе знать. Первые три курса Кёраку не оставлял своим вниманием ни одну сколько-нибудь привлекательную соученицу. Некоторые возмущались, большинство – охотно шли на сближение. Бывали мирные пасторальные романы, случались скандалы со швырянием тяжелых предметов. Кёраку считал, что такое разнообразие есть признак полноты жизни, и с энтузиазмом пускался во все тяжкие...
...пока – и как только это случилось?.. – рядом с ним не оказался Укитакэ. С этого момента девушки не то чтобы потеряли былую привлекательность – вовсе нет, Кёраку так же охотно заводил интрижки каждый раз, как подворачивался случай, - но стали чем-то таким... временным. Девушки приходили и уходили. Укитакэ оставался. И это было так уютно и самоочевидно, что Кёраку даже не задумывался, что происходит. Пока не случилось это самое полевое занятие, на котором Укитакэ не оказалось – его очередь по жребию была через три месяца.
Через пару дней Кёраку стало одиноко, через пять он совсем затосковал, а на седьмой день его отозвала в сторону одна из инструкторов – красавица, между прочим, исключительная! – и сделала весьма недвусмысленное предложение. И он, разумеется, согласился с радостью. А потом его начали терзать некстати всплывающие мысли. Например, о том, каким взглядом – немного снисходительным, чуточку грустным – одаривает его Укитакэ каждый раз, когда Кёраку появляется с новой девицей. Или о том, как здорово проснуться на рассвете, увидеть сонную улыбку человека, в чьей постели спал, - и знать абсолютно точно, что такая улыбка может быть адресована только одному существу в этой вселенной, и это существо – сам Кёраку.
Еще хорошо, что инструкторша не отличалась стервозностью, не то он потерял бы немало баллов во время практики, умудряясь отвлекаться на посторонние воспоминания не только во время выслеживания холлоу, но даже в постели с любовницей.
Ему было не по себе, и чем дальше, тем сильнее. Прежде он как-то не особенно задумывался, что чувствует Укитакэ, наблюдая бесконечные любовные приключения Кёраку, - во всяком случае, ни разу никаких напрягов по этому поводу между ними не случалось. А вот теперь, считая дни до возвращения домой, Кёраку просто-таки измучился, представляя, каково было бы ему самому, если б его сердечный друг вот так же гонялся за каждой хорошенькой девчонкой. И при одной мысли о том, что Укитакэ, вообще-то, вполне может позволить себе интрижку на стороне, Кёраку сначала страшно возмущался, а потом впадал в глубокое уныние. Потому как все права на такое поведение у Укитакэ были. Точно такие же, как и у него самого.
Под конец практики Кёраку скис окончательно. Ему было стыдно. Ему в кошмарах виделся укоризненный взор Укитакэ – а тот был мастер упрекать в любых грехах одним только взглядом так, что хотелось немедля пасть на колени и каяться. И это не говоря о том ужасе, который навевали смутные предположения о том, как именно и в какой компании Укитакэ проводит эти пять недель. Впрочем, такие подозрения Кёраку отметал как идиотские, а от того, что они вообще возникали, он сам себе становился противен.
Когда он дошел до состояния «я ничем не заслужил его верности», полевое занятие завершилось.
Но сразу домой студентов не отпустили: заставили сдать и защитить отчеты, выстоять доклады инструкторов, выслушать выводы, характеристики, отметки и советы. И только после этого Кёраку получил возможность наведаться в общежитие – где и выяснил, что Укитакэ сегодня вернется непредсказуемо поздно, потому что навещает родных.
Тогда Кёраку отправился к себе, намереваясь выспаться и заглянуть к другу ранним утром – часа за два до подъема, как он иногда поступал, если не было возможности провести вместе всю ночь.
Он не сообразил, что после месяца с лишним сплошных нервов организм потребует нормального отдыха. И, само собой, проспал, да как проспал! Открыл глаза минут за десять до того момента, когда пунктуальный Укитакэ обычно уходил на лекции.
Промчавшись вихрем по коридорам общежития, Кёраку влетел в комнату Укитакэ, как раз когда тот складывал в сумку тетради.
- Шунсуй! – Укитакэ весь словно засветился изнутри при виде гостя, - ты вернулся! Давно? Как все прошло?
Кёраку обнял его, сунулся носом в белые, пахнущие цветами пряди, переживая еще один острейший приступ презрения к себе. Как же, его ждали, ему так рады, а он-то там, на практике, чем занимался?!
С этим срочно нужно было что-нибудь сделать. Повиниться? Рассказать, что было, и надеяться на прощение?..
- Тебе ведь сегодня можно не ходить на занятия? Вам после практики день отдыха полагается... – Укитакэ еще не пытался отстраниться, но Кёраку хорошо знал – сейчас он скажет, что пора идти, и высвободится из объятий, и пытаться его удерживать нельзя, это будет обидно и нечестно.
Кёраку очень боялся. Он с легкостью признавался в дисциплинарных проступках, но это... это было совсем другое. Настоящее, неподдельное чувство вины. Как обращаться с ним, было непонятно и оттого особенно страшно.
- Джуширо... Я хотел тебе сказать... нет, подожди. Много уроков сегодня?
- Две лекции. Что-то важное? – Укитакэ чуть-чуть отодвинулся, чтобы заглянуть Кёраку в лицо. – Скажи сейчас?
- Не могу. Нет, правда, я не могу. Ты иди, я потом...
- Так... Слушай, две лекции я вполне могу пропустить. Погоди... – он скользнул мимо Кёраку к двери, щелкнула задвижка. – Рассказывай, что случилось. Я тебя таким в воду опущенным еще ни разу не видел.
Кёраку сел, где стоял. Все. Вот теперь все. Ни минуты отсрочки. Надо сознаваться, и прямо сейчас.
- Понимаешь, я... ну, там, на практике... Джуширо, прости меня! Я... я... я тебе изменял.
На последнем слове голос подвел Кёраку, сорвавшись в едва слышный шепот.
Секунды капали в бесконечность, поднять голову и встретиться взглядом с молчащим Укитакэ было решительно невозможно.
- Шунсуй... – негромко позвал Укитакэ. Кёраку только сгорбился еще сильнее. Ему как-то совершенно не стало лучше от признания – даже наоборот.
- Шунсуй, и это все? То есть, больше ничего не стряслось?
- Куда уж больше... – все тем же шепотом отозвался Кёраку, готовый провалиться куда-нибудь от стыда.
Потом его обняли.
- Ну ты даешь, нельзя же так пугать, - сказал Укитакэ, целуя его ниже уха, и неслышно рассмеялся. – Я думал, ты убил кого, или там тебя из Академии отзывают домой...
- Ты... ты не сердишься?.. – Кёраку не знал, умирать ему от счастья или от перспективы повторить все то же самое, если вдруг сейчас окажется, что его не поняли или не расслышали.
- Я? Да на что?! Я бы скорее обиделся, наври ты мне, что все это время изображал святого аскета. Что я, первый день с тобой знаком?.. Подумаешь, трагедия – Шунсуй девушку себе нашел! Мне бы давно следовало застрелиться из занпакто, если б я тебя ревновал, ты так не думаешь?
- Ну почему ты решил, что девушку? – автоматически брякнул Кёраку и тут же похолодел: вот уж чего совсем не следовало говорить, даже в шутку.
Укитакэ пожал плечами, не размыкая объятий:
- А разве я неправ?
- Прав, конечно...
- Ну и все. Перестань психовать, Шунсуй. Ты жить не можешь без флирта, я это прекрасно знаю, так что продолжай в том же духе сколько хочешь.
- А ты не боишься, что я когда-нибудь...
- Эй. Я тебе доверяю. Даже не пытайся убедить меня, что этого не надо делать. Хорошо?
- Знаешь что, Джуширо, - сказал Кёраку, наконец-то поднимая голову, - я люблю тебя, ты в курсе?..
- Да, - абсолютно серьезно отозвался Укитакэ, - и можешь начинать это доказывать. Я даже настаиваю на доказательстве. В конце концов, ты просто обязан возместить мне пропущенные уроки, не говоря уже о полутора месяцах твоего отсутствия...